* * *
Хули-цзин быстро неслась по полям, и казалось, ее серебристый хвост оставлял за ней искрящийся след. Однако ее неполностью преобразовавшееся тело сохранило женскую осанку, поэтому она не могла бежать так же споро, как если бы опиралась на все четыре лапы.
Мы с отцом увидели, как она юркнула в заброшенный храм примерно в одном ли от деревни.
– Обойди храм, – сказал отец, пытаясь перевести дух. – Я же войду через главный вход. Если она попытается уйти через заднюю дверь, ты знаешь, что делать.
Стена задней части храма наполовину обрушилась и уже вовсю заросла бурьяном. Когда я достиг цели, то уловил движение, словно белую вспышку, среди обломков.
Пытаясь искупить свою вину в глазах отца, я переборол страх и бесстрашно ринулся за ней. Через несколько быстрых поворотов я загнал тварь в угол одной из монашеских келий.
Я уже готовился вылить на нее оставшуюся собачью мочу, когда понял, что животное было гораздо меньше той хули-цзин, которую мы преследовали. Это была маленькая белая лисичка размером со щенка.
Я поставил глиняный горшок на землю и бросился на нее.
Лиса нырнула под меня. Она была на удивление сильна для такого маленького зверька. Я пытался удержать ее, прижимая к полу. Пока мы бились, мех, в который я вцепился пальцами, становился гладким, как кожа, а ее тело удлинялось и росло. Теперь мне нужно было наваливаться всем своим весом, чтобы прижать ее к земле.
Внезапно я понял, что мои руки с силой удерживали нагое тело молодой девушки примерно моего возраста.
Я крикнул и отпрянул. Девушка медленно поднялась, взяла шелковое платье из-за вороха соломы, надела его и высокомерно посмотрела на меня.
Из главного зала, расположенного на некотором расстоянии, раздался низкий рык, а затем тяжелый удар мечом о дерево. Снова рык и бранные слова отца.
Девушка и я глядели друг на друга. Она была еще прекраснее, чем оперная певица, о которой я не переставал думать весь прошлый год.
– Зачем ты преследуешь нас? – спросила она. – Мы ничего вам не сделали.
– Твоя мать приворожила купеческого сына, – ответил я. – Мы обязаны его спасти.
– Приворожила? Это он не мог оставить ее в покое.
Я не нашелся с ответом и спросил:
– Что все это значит?
– Однажды ночью около месяца назад сын купца наткнулся на мою мать, пойманную в капкан у курятника. Чтобы спастись, ей пришлось принять вид человека, и как только он ее увидел, то сразу потерял голову. Ей нужна была свобода, но не хотелось иметь с ним ничего общего. Однако как только человек влюбляется в хули-цзин, она не может терпеть его страдания, как бы далеко он ни находился. Его плач и стенания тревожили ее, поэтому ей приходилось посещать его каждую ночь, чтобы только он замолчал.
– Мой отец рассказывал совершенно другое. Она приманивает невинных всезнаек и высасывает из них жизнь, чтобы восполнить свои злые магические чары! Посмотри, как болен сын купца!
– Он болен, потому что бесполезный врач дал ему яд, который якобы поможет ему позабыть о моей матери. Моя мать помогала ему выжить, приходя к нему каждую ночь. И прекрати использовать слово приманивает. Мужчина может влюбиться в хули-цзин, как и в любую простую женщину.
Я не знал, что ответить, поэтому сказал первое, что пришло в голову:
– Я уверен, что это не одно и то же.
Она ухмыльнулась:
– Не одно и то же? Я видела, как ты смотрел на меня до того, как я оделась.
Я покраснел:
– Бесстыжий демон!
Я поднял глиняный горшок. Она стояла, не шелохнувшись, на ее лице играла легкая насмешка. Постояв, я опустил горшок на землю.
Борьба в главном зале становилась все громче, и внезапно раздался громкий удар, за ним победный крик моего отца и долгий, пронзительный крик женщины.
С лица девушки исчезла насмешка, пропала ярость во взгляде, она была потрясена. В глазах погасли живые искры, они вдруг стали казаться мертвыми.
В зале кряхтел отец. Вопль внезапно оборвался.
– Лян! Лян! Все конечно. Ты где?
Слезы катились по лицу девушки.
– Обыщи храм, – продолжал кричать мой отец. – Здесь могут быть ее щенки. Их тоже нужно уничтожить.
Девушка напряглась.
– Лян, ты что-то нашел? – Голос приближался.
– Ничего, – сказал я, поймав ее взгляд. – Я ничего не нашел.
Она повернулась и тихо выбежала из кельи. Через мгновение я увидел, как белая лисичка перепрыгнула через проем в стене и скрылась в ночи.
* * *
Наступил Цинмин, День поминовения усопших. Мы с отцом пошли убрать могилу матери, принести еды и питья, чтобы облегчить ей загробную жизнь.
– Я хотел бы побыть с ней наедине, – сказал я отцу. Он кивнул головой и пошел домой.
Я шепотом извинился пред матерью, упаковал цыпленка, которого мы ей принесли, а затем прошел три ли до другой стороны холма, к заброшенному храму.
Ян стояла на коленях в главном зале рядом с тем местом, где пять лет назад мой отец убил ее мать. Ее волосы были убраны назад в пучок, как у молодых женщин, прошедших цзицзили, церемонию, означавшую, что она больше не девочка.
Мы встречались каждый Цинмин, каждый Сяньин, каждый Юлан, каждый Новый год, то есть всегда, когда семьям положено собираться вместе.
– Я принес тебе вот это, – сказал я и передал ей приготовленного на пару цыпленка.
– Спасибо. – Она аккуратно оторвала ногу и изящно надкусила ее. Ян объяснила мне, что хули-цзин стремятся жить рядом с деревнями, так как им интересны все стороны человеческой жизни: беседы, прекрасные одежды, поэзия, история и, порою, любовь достойного, доброго мужчины.
Но хули-цзин оставались охотниками, ощущавшими полную свободу в своем лисьем обличье. После того, что случилось с ее матерью, Ян сторонилась всех курятников, но не могла позабыть вкуса куриного мяса.
– Как охота? – спросил я.
– Неважно, – ответила она. – Несколько столетних саламандр и шестипалых кроликов. Похоже, я никогда не наедаюсь. – Она откусила еще кусок цыпленка, прожевала и проглотила. – Превращения также проходят с трудом.
– Трудно сохранять эту форму?
– Нет. – Она положила остатки цыпленка на землю и прошептала молитву своей матери. – Становится труднее возвращаться к моей истинной форме, которая позволяет охотиться. Иногда я совсем не могу это сделать. А как твоя охота?
– Тоже неважно. Осталось совсем мало духов змей и злых призраков, не то, что несколько лет назад. Даже количество призраков самоубийц, стремящихся завершить незаконченные на этом свете дела, резко пошло на спад. А последний настоящий живой труп мы вообще видели много месяцев назад. Отец очень волнуется из-за денег.
